02.04.2021
Пространство города — чувствовать, понимать, создавать. Интервью с главным архитектором Москвы
В конце 20-го века психолог Фрэнсис Минг Куо изучала кварталы социального жилья, чтобы понять, какой эффект оказывает на жителей пространство города. Оказалось, что городская планировка и благоустройство влияют на счастье людей. Например, жители малоэтажных домов, из окон которых можно было видеть зелень и деревья, были счастливее и вдвое реже совершали преступления, чем люди, которые видели из своих окон асфальтовые парковки. Архитектор Ян Гейл проводил исследование городской застройки и сделал выводы: длинные глухие фасады зданий действуют на людей угнетающе, они быстрее проходят мимо. А вот если фасады зданий разнообразные, в них много магазинов и кафе, прохожие, наоборот, замедляют шаг, охотнее знакомятся друг с другом и чувствуют себя лучше. Москва следует глобальной концепции градостроения: архитектура — это часть городского имиджа и важный критерий развития мегаполиса. О том, как программа реновации помогает создавать современную застройку, как архитектура мотивирует людей бегать по утрам и как промышленные зоны прошлого помогают горожанам становиться креативнее и радоваться жизни, читайте в интервью главного архитектора столицы Сергея Кузнецова журналу «Вестник Университета Правительства Москвы».
Сергей Кузнецов в парке «Зарядье» (крайний справа). Фото mos.ru
Показателем качества городской среды являются условия для жизни горожан. Каким, по вашему мнению, должно быть развитие жилых кварталов, каково будущее квартальной застройки?
То, что принято называть квартальной застройкой, т. е. хорошо структурированное городское пространство, разделенное на четко очерченные фрагменты, — это подход, насчитывающий не один десяток лет. Его явный плюс — внятность, понятность: пространство разделено по степени приватности на общественное (двор, улица, площадь, сквер, парк) и частное. В мировой практике городского планирования квартальная застройка используется очень давно. Учитывая ее удобство, нет ничего удивительного, что теория градостроительства сегодня не видит ей равной замены. Конечно, альтернативы появлялись, в том числе в Советском Союзе, но затем работа по градостроительству возвращалась на круги своя — в одних странах раньше, в других позже. В нашем государстве в советский период новаторские идеи задерживались дольше в силу большой инерции системы. В Москве, в частности, долго бытовала практика создания гигантских (с учетом своего названия) микрорайонов. Согласно этой концепции, микрорайон являлся идеальным полноценным городом в миниатюре. Позже иллюзорная идея «обанкротилась» — не доказала свою жизнеспособность, и отечественные архитекторы отошли от нее.
Сегодня нет нужды обманывать себя или других обещаниями новых необычных изобретений в градостроительстве и планировании. Ничего подобного мы не собираемся делать. То, что можно наблюдать сейчас, — это возвращение Москвы в нормальное градостроительное русло, в котором движутся все прогрессивные города. Мы собираемся развиваться в нем и дальше. Застройка должна быть, без сомнения, понятной, и городское пространство — четко очерченным. Нужно, чтобы люди легко различали, где частное пространство, принадлежащее им и соседям, где уличная часть, которая оформлена не заборами, зелеными насаждениями или парковками, а именно фасадами зданий, в том числе с общественными первыми этажами. Над подобным обликом города мы работаем в рамках программы реновации, «переформатируя» районы пятиэтажек. Аналогичный принцип используем и при планировании в промышленных зонах, т. е. на тех территориях, у которых кардинально меняется функция. Такое направление в градостроительстве, на мой взгляд, сегодня оптимальное и наиболее устойчивое. В перспективе именно оно даст наилучший результат, а наша задача — совершенствовать методики и практики.
Сейчас промышленные зоны действительно в центре внимания столичных властей. Какие концептуальные градостроительные решения помогают делать эти пространства привлекательными для людей?
Большой плюс промзоны в том, что она представляет собой обширную, нередко консолидированную (целостную) территорию, для которой можно создавать единую разумную планировку. Мы стараемся по возможности использовать это преимущество, хотя иногда возникают препятствия в виде рудиментов промзоны: на имеющейся площади сохраняются элементы старой застройки. Промышленности здесь уже нет, но собственники осуществляют деятельность, не совпадающую с функциями района, предназначенного для ревитализации. Там, где можно благоустроить протяженную территорию, это шанс создать интересную среду. Таковы, например, заводы ЗИЛ, «Серп и Молот» и самый молодой проект, где только начинается работа, — промзона «Южный порт». Возле ЗИЛа сейчас формируется набережная. Ранее, два с половиной года назад, в пределах жилой застройки ЗИЛа был создан парк. Дизайн его — это, безусловно, оригинальное решение, хотя в своей основе парк является историческим: Тюфелева роща существовала еще до того, как был основан завод. Поэтому даже в этом случае нельзя сказать, что мы изобрели нечто новое. Наоборот, мы возвращаемся к истокам, к началам, заложенным нашими предшественниками задолго до нас.
На мой взгляд, в промзонах надо реализовывать проекты строительства интересных, знаковых зданий, общественных пространств, закладывать парки — там, где это возможно. Такие объекты будут привлекать жителей, туристов, будут обеспечивать комфорт городской среды.
Среда — вот то новое, что мы создаем, или изобретаем, если угодно. На бывших заводских пространствах мы стремимся строить районы качественно иного уровня, но для успеха проекта мы обязаны позаботиться об их репутации. Дело в том, что у промзоны есть минус — ее имидж, связанный с прошлым, с прежним назначением. Эту «негативную ауру» порождают как предубеждения людей по незнанию, так и реальные риски. Например, среди обывателей часто бытуют опасения об экологической небезопасности бывшей промышленной территории. Когда проходят слушания по проектам планировок, звучит много критики. Тем не менее есть способы обеспечить экологическую чистоту среды: рекультивируется почва, вывозится зараженный грунт, и пространство превращается в нормальную городскую территорию, соответствующую всем санитарным стандартам.
Центр дизайна Artplay — креативный кластер в Москве на территории бывшей промзоны в районе Курского вокзала
Имеются ли у новых городских территорий какие-либо характерные черты? В чем, по-вашему, состоят отличия этих жилых районов от старых кварталов?
Ранее построенные кварталы в Москве отнюдь не однородны. В центре города есть замечательные старые районы. Людям там нравится жить, недвижимость там дорого стоит, и, надеюсь, нам в своих проектах удастся достичь похожего качества. Правда, центральная часть города имеет присущее только ей свойство: здесь расположены многие театры, музеи и уникальные объекты притяжения, например Московский Кремль или парк «Зарядье», которые нельзя воспроизвести повсеместно. Поэтому создать жилую среду — достойного конкурента именно этим старым кварталам очень трудно, ведь поблизости от них присутствуют объекты общегородского масштаба, повторить которые очевидно невозможно.
Если обратиться к старым кварталам советских времен, среди них тоже не найдется единого для всех эталона, на который можно равняться или с которым удобно сравнивать свои идеи при разработке проектов. Есть удачные, по моему мнению, кварталы, такие как застройка на Фрунзенской набережной или в районе Сокола. Они относятся к 1930–50-м годам, но скорее хронологически, а не идейно. Архитектура эволюционирует не так быстро, как режимы правления. В 1917 году сменились власть и политический строй, в архитектурной школе тоже возникло новое течение — русский авангард (конструктивизм), вслед за ним — сталинский ампир, но тем не менее градостроительная система развивалась куда менее стремительно. Еще несколько десятилетий после революции в умах архитекторов господствовала прежняя доктрина городского пространства. В соответствии с ней проектировалась Москва, да и Санкт-Петербург так построен. Прежние концепции продолжали жить, и город продолжал развиваться в их русле. Потому и существуют советские кварталы, отвечающие образцам дореволюционных времен. Но затем архитекторская мысль отправилась дальше. В моду вошли идеи лучезарного города (концепция архитектора Ле Корбюзье, в основе которой лежал принцип застраивания окраин, симметрия и зонирование застройки), и в итоге возникли спальные районы, которые должны были отвечать модным веяниям тех времен.
Как бы то ни было, при планировании жилых кварталов в бывших промзонах мы не рассматриваем их как особые пространства с особым строительством. Мы не противопоставляем им другие районы города. Везде, где возможно, мы стараемся применять единый принцип «дружественного горожанам проектирования». Отличия преимущественно обнаруживаются в «технической» стороне работы: как отмечено раньше, промзона — это обычно пустая территория, и у нас карт-бланш, а если проект включен в программу реновации, перед нами застроенная территория со своими особенностями. Планировка промзоны создается с нуля, и в ней сразу можно заложить общественную функцию, торговую, деловую. Город в этом месте легче построить таким, каким он видится современному человеку и каким он должен быть, чтобы соответствовать урбанистическим стандартам сегодняшнего дня. В других, жилых, районах уже имеются инфраструктура и здания, к которым нужно адаптировать свои концепции и планы, и это очень серьезное ограничение. Однако мы не меняем своего отношения к качеству работы с территорией. Более того, в старых кварталах встречаются любопытные архитектурные объекты. Мы сохраняем их и организуем мероприятия по привлечению к ним интереса горожан.
Вид на реку Москву и ее обновленную набережную в районе «Лужников»
Сейчас идет работа по благоустройству набережных реки Москвы. Каким вы хотите видеть результат этой работы для горожан?
Проекты набережных решают сразу несколько задач. Во-первых, задачу развития городского центра. В городах концентрического типа, таких как Москва, их середина, «сердце», ассоциируется с представлением обо всем самом лучшем, передовом, модном. Многие горожане в самом деле разделяют такое мнение о своем месте жительства. Река же позволяет это убеждение менять. Она — главная городская ось, проходящая через центр, а значит, всё, что находится у воды, вдоль русла, качественно отличается от того, что лежит дальше от берегов. Иными словами, река-ось транслирует свойства центра за пределы центра. То, что располагается вдоль нее, несет на себе «печать качества» на всем своем протяжении. Река позволяет нам сделать центр города протяженным, линейным.
Во-вторых, река является рекреационным пространством. Основной вызов времени для многих людей в городе — недостаток физической активности, который стал особенно заметен в период пандемии и самоизоляции. Самый корректный ответ на этот и другие негативные факторы среды — забота о собственном здоровье. Москва имеет хороший потенциал для развития движения за активный образ жизни. Культура уличного спорта, велосипедный спорт, занятия бегом в столице год от года становятся все более массовыми, в том числе благодаря увеличению площади общественных пространств, в частности, обустройству набережных. И, повторюсь, потенциал для роста здесь, на мой взгляд, огромный.
Набережные идеально подходят для физкультурной активности. Ежедневно с раннего утра на беговых дорожках в районе «Лужников», к примеру, можно наблюдать большое количество людей, которые, невзирая на погоду, на снег, занимаются спортом. Для меня это высшая оценка нашей работы и важности концепции, которую мы реализуем. Чем больше горожан будут разделять нашу убежденность в том, что день нужно начинать с пробежки, что нужно отказываться от вредных привычек, менять их на полезные, и чем больше их примкнет к культуре здоровья, тем, я уверен, устойчивее будет наш город с экономической и психологической точек зрения.
Беседовала Елена Колетвинова, начальник сектора научно-исследовательских работ и проектов МГУУ Правительства Москвы.
Полную версию интервью читайте в новом выпуске «Вестника Университета Правительства Москвы»!
Также по теме:
Все новости Университета Правительства Москвы