13.04.2015
Развитие трансплантологии в РФ напрямую зависит от общества
Ежегодно в НИИ скорой помощи имени Склифосовского в Москве проводится около 200 успешных трансплантаций органов. За последние 10 лет количество пересадок значительно увеличилось, однако Россия по-прежнему отстает от общемировых показателей. О том, как изменить ситуацию и отношение россиян к трансплантологии, какими научными разработками сейчас занимаются сотрудники института, и как будет проходить оптимизация в медучреждении в 2015 году, рассказал в интервью ТАСС директор института, член-корреспондент РАН, хирург-трансплантолог Анзор Хубутия.
— Институт скорой помощи имени Склифосовского считается центром столичной медицины. Если в городе что-то случается, авария или какое-то чрезвычайное происшествие, в большинстве случаев пострадавших и больных везут именно к вам. Почему? Чем вы отличаетесь от других медучреждений Москвы?
— Действительно, к нам везут наиболее сложных и тяжелых больных. У нас научно-исследовательский институт, который отличается от обычной городской больницы тем, что в каждом нашем отделении работают врачи-ученые с большим опытом работы и знаниями. Кроме того, у нас есть научные школы, и выращенные в этих научных школах специалисты и врачи. Наличие большого научного потенциала усиливает практическую медицину. Поэтому наш институт является наилучшим среди медучреждений столицы.
— Какими собственными научными разработками может гордиться НИИ? Над чем сейчас работают ваши ученые?
— У нас имеется мощная лаборатория, где разрабатываются передовые клеточные технологии, выделяются стромальные, стволовые клетки. Мы используем эти клетки для лечения самых разных заболеваний. Сейчас наши ученые работают над созданием специальных клеток, которые могут доставлять лекарства прямо к очагу воспаления или туда, где находится первичная опухоль. Это лекарство направляется в нужное место и с помощью магнитных частиц может задержаться там до десяти дней. Получается, нам не надо весь организм «наводнять» этим препаратом. Мы этой разработкой интенсивно занимаемся, в эксперименте это удалось и уже применяется в клинике глазных болезней.
— Как начинающему врачу можно попасть под научно-практическую «опеку» ваших специалистов?
— Мы готовим специалистов не только для Москвы, но и для всей России. Врачи из регионов поступают к нам в платную ординатуру, заканчивают ее и уезжают работать к себе. Бесплатная ординатура открыта только для москвичей. Всего у нас сейчас обучается около 200 человек.
Обучение ведется практически по всем направлениям, кроме терапии. Это и кардиология, и гинекология, и общая хирургия, и трансплантология. К сожалению, мы всех не можем у себя оставить после ординатуры и аспирантуры, поэтому многие переходят на работу в другие лечебные учреждения.
— Год назад в больнице №7 закрыли длительно функционировавшее отделение трансплантации почки. Многие пациенты выступали против этого. Справляется ли теперь ваше отделение трансплантологии с увеличившейся нагрузкой?
— Считается, что у нас в России один из лучших центров по трансплантации органов. Вся городская трансплантация сконцентрирована именно в нашем институте. Пациентов, которые наблюдались в 7-й больнице, перевели к нам. Я считаю, что тогда было принято правильное решение. «Разбрасывать» по разным больницам отделения трансплантологии нет смысла, потому что у нас нет достаточного количества доноров. Для того количества доноров, которое сегодня Москва может дать, достаточно одного отделения без дополнительного штатного расписания и других затрат. При этом всех врачей, которые работали в отделении трансплантологии в 7-й больнице, переобучили и предложили работу по другим врачебным специальностям.
Если у нас изменится ситуация, и доноров станет как в США, Германии, Испании, где больше всего проводится трансплантаций, то, конечно, тогда можно открывать в Москве другие отделения. Для того, чтобы удовлетворить потребность россиян, в частности, москвичей в трансплантации органов, нужно в три раза больше доноров.
— Почему в России многие люди настороженно относятся к донорству тканей и органов. Есть ли перспектива, что ситуация изменится?
— Трансплантология — молодая наука, но она достаточно быстро шагает вперед. С ее помощью к жизни возвращаются люди, которые находятся в терминальной, то есть конечной стадии развития заболевания. И после трансплантации эти люди не просто выживают, они социально быстро адаптируются, работают, у них нет ограничений в физических нагрузках. Но, с другой стороны, развитие этой науки напрямую зависит от общества. Донорский орган берется у умершего человека, у которого наступает смерть головного мозга, например, в результате травмы или автоаварии, хотя сердце этого человека продолжает биться еще какое-то время, и давление можно поддерживать. Но получить оперативно у родственников согласие на изъятие органов, чтобы спасти другого человека, в настоящее время очень сложно, потому что к этому российское общество ментально еще не готово.
Например, несколько лет назад в Москве произошел беспрецедентный случай, когда полицейские в масках и с автоматами ворвались в операционную 20-й больницы. Кто-то им сообщил, что там изымают органы у живого человека. Всех, кто был в операционной, поставили к стене, как будто врачи — это террористы. Исследовали этот труп, у которого даже еще был не начат забор органов. Прокуратура инициировала все новые проверки в медучреждениях. Но, к счастью, тот процесс был прекращен решением президиума Верховного суда России и все обвинения с врачей были сняты.
За время существования трансплантологии, а также с момента активных операций по пересадке сердца в 1987 году в России ни одного криминального случая доказано не было — настолько строг российский закон о трансплантологии. Решение о смерти мозга выносит бригада независимых врачей, среди которых есть и нейрофизиолог, и судмедэксперт. Пересадку органа осуществляют минимум три высококвалифицированных хирурга, операционные сестры, анестезиологи, санитарки, перфузиологи. Как можно скрыть криминал при наличии такого количества людей? И что — мы вурдалаки, чтобы органы забирать у живого человека?
— Какую страну мира вы могли бы привести в пример нашим гражданам?
— В Испании совершается больше всего трансплантаций органов. Там как раз к этой проблеме привлекают внимание СМИ, которые постоянно публикуют материалы о том, сколько людей спасено с помощью трансплантаций, и создают положительный образ тех людей, которые при жизни дают свое согласие на то, чтобы при внезапной смерти их органы были забраны для спасения других людей. На входах в церквях там написано: «Не забирайте свои органы на небо — они нужны здесь, на земле». Наш известный хирург-трансплантолог Валерий Шумаков, который провел в России первую пересадку сердца, спросил у Папы Римского Иоанна Второго, как тот относится к донорству органов и трансплантации. И тот ответил, что люди, которые при жизни дают согласие быть донором после их смерти, совершают богоугодное дело.
— Сколько трансплантаций в вашем институте проводится ежегодно?
— В год мы проводим около 200 операций. Но в целом Россия по трансплантации сердца, например, в 10 раз отстает от американцев, и в 20 раз делаем меньше операций по трансплантации печени и почки. Смертность после трансплантации в нашем институте составляет 1-2 процента, это очень мало, не больше, чем при любых других операциях. При пересадке почки и печени у нас смертности вообще нет за последние годы.
Первую операцию по пересадке кишечника я провел три года назад. Потом еще провел две операции подряд. Два кишечника прижились успешно, а один пришлось удалить, потому что произошло резкое отторжение, организм пациента не воспринял чужой орган.
— Два года назад в институте впервые в России пересадили легкие человеку, больному муковисцидозом. Это событие даже было названо экспертами как самое выдающееся в области медицины. Вы продолжаете эту миссию сегодня?
— Я обратился к главному пульмонологу России Александру Чучалину с просьбой оказать содействие в лечении и ведении больных муковисцидозом. Эта коварная болезнь проявляется в сгущении всех секретов желез внутренней секреции. При этом чаще всего поражаются легкие, «забиваются» альвеолы, возникают воспалительные процессы и обструкция, и люди просто задыхаются. В России тысячи молодых людей, больных муковисцидозом, погибают в возрасте до 35 лет. В борьбе за жизнь этих пациентов, объединились два медучреждения НИИ скорой помощи имени Склифосовского и НИИ пульмонологии. Ведь одно дело — сделать такую операцию по пересадке легких, а другое – выходить потом этих больных. Как раз выхаживанием занимаются врачи Александра Григорьевича Чучалина. Уже сделано 30 операций за два последних года. Но и здесь не обходится без сложностей: доноров легких очень мало. Потому что легкие — очень капризный орган, и после смерти мозга он должен вентилироваться не более двух суток.
— Какие органы в принципе нельзя пересадить человеку?
— Не пересаживается головной мозг. Потому что головной мозг вместе с головой надо пересаживать, что было выполнено в эксперименте. Ученый с мировым именем Владимир Петрович Демихов, основатель экспериментальной трансплантологии, в нашем институте пересадил собаке-маме голову ее щенка, и собака жила с двумя головами. И эта голова щенка даже укусила ученого за палец. Но в то время, когда работал Демихов, еще не существовало иммуносупрессии, и голова отмерла через три-четыре дня. Потому что Демихов в то время не мог предположить, что надо подавлять иммунитет, чтобы чужие органы приживались.
— Какие-то наработки берете у коллег за рубежом?
— Департамент здравоохранения Москвы уже в течение двух лет отправляет московских медиков на стажировки за рубеж и оплачивает командировочные не только врачам, но и среднему медперсоналу. Ведь операционная сестра во время проведения высокотехнологичной операции должна быть под стать хирургу, она должна знать каждый шаг этой операции. Сестры по уходу за больными тоже многому могут научиться у своих коллег за границей. К нам тоже приезжают иностранцы. Недавно закончил обучение достаточно серьезный врач из Пакистана, приезжали коллеги из Германии.
— Какие планы по стажировкам на 2015 год?
— В этом году мы рассчитываем отправить на стажировку за рубеж 6 человек по направлениям общая хирургия, торакальная хирургия, трансплантология. Мы хотим посмотреть, какая диагностика проводится у них, при различных заболеваниях. Мы используем комбинации одних методов и лабораторных исследований при диагностике ряда заболеваний, они – другие.
— Законодательство разрешает сейчас медицинским учреждениям вести коммерческую деятельность. Означает ли это конец бесплатной медицины в России? Происходит ли в вашем медучреждении замещение бесплатных услуг платными?
— В скорой помощи замещение бесплатных услуг платными невозможно. Оказание скорой помощи – социальная гарантия государства. За нашу работу нам платит ОМС.
Вообще, каждая койка у нас «работает» примерно 340 дней в году, это серьезная загруженность. Мы всегда находим место нашим пациентам, у нас больные никогда не лежат в коридорах. У нас есть ВИП-палаты, за которые можно доплатить. Но мы предоставляем их по вполне демократичным ценам, далеко не по таким, как в коммерческих стационарах.
— Планы открыть осенью 2015 года новый патологоанатомический корпус, в котором будет, в том числе, и ритуальный зал, как-то связаны с намерением администрации института заработать на оказании ритуальных услуг?
— Я думаю, что Москве не помешает еще один ритуальный зал, но это не главное. Главное что в новом корпусе будет работать экспериментальная лаборатория, где будут проходить доклинические и клинические испытания новых отечественных медикаментов и изделий медицинского назначения. И здесь, конечно, мы надеемся и деньги зарабатывать, и приносить пользу не только Москве, но и всей России. Компании-производители будут обращаться в Минздрав на лицензирование и на сертификацию, а Минздрав будет направлять их в нашу лабораторию. Конечно, компании будут обязаны оплатить наши услуги, проведение исследований того или иного препарата.
— В связи с оптимизацией системы здравоохранения Москвы планируется ли в институте сокращать персонал в 2015 году?
— Мы сократили вакантные ставки в некоторых отделениях, где это было возможно. Вероятно, в дальнейшем еще будут незначительные сокращения.
— По данным департамента соцзащиты населения Москвы, уже более 8 тысяч врачей в столице подали заявления на получение компенсации в связи с сокращением. А значит, московское здравоохранение уже лишилось около 10 процентов врачей. Как вы считаете, нагрузка на оставшихся врачей увеличится?
— Нагрузка, конечно, на врачей увеличится. Предполагается, что при этом увеличится и заработная плата человека, потому что там, где двое работали, теперь будет работать один, и он станет получать вдвое больше. Качество оказания медпомощи не должно пострадать, потому что есть определенные нормативы, которые врач обязан выполнять.
Источник