27.03.2018
Записки травматолога: «Первый свой вывих я вправлял через «Гугл»
Специальный проект «Бремя молодых» — откровения молодых специалистов о первых шагах в медицине. Это реальные люди и их истории.
Эрвин Кузьмин, 27 лет, врач-травматолог.
Мысль стать врачом пришла мне в голову в классе восьмом. Мы с друзьями гуляли на улице, и один чувачок, упав на арматуру, повредил плечо. А у меня ремешок был тряпочный, и в сериале «скорая помощь» я видел, как делать перевязки. Перевязал. Потом приехала «скорая», его забрали, а я подумал: «Вот это круто. Там драйв, экшн, кровь. Надо туда!»
В нашей семье врачей нет, с медициной я был знаком опосредованно: сам лежал в больнице, родственников навещал. Учился в химико-биологическом классе, после 9-го пошел в медицинский лицей при СГМУ им. Разумовского. В 2007-м поступил в медуниверситет. Родители хотели, чтобы я поступил на факультет стоматологии, но мне не хотелось заглядывать в чужой рот. Выбрал «лечебное дело». Первые три курса были скучные: химия, биология, физика. К медицине приближала разве что анатомия. Меня сразу интересовала только хирургическая практика. На 1-м курсе устроился санитаром в НИИ кардиологии. Выносил «утки», мыл полы, менял памперсы. Потом надоело, ушел. На 4-м курсе снова вернулся санитарить в кардиологию и ходил на дежурства в хирургическое отделение 6-й горбольницы. На 5-м курсе, когда началась травматология, пошел в «травму» и понял, что это мое. Мне нравится биомеханика человеческого тела, аналогии с конструктором. Собирать заново кости, вправлять вывихи, лечить переломы – это очень увлекательно.
На своем первом серьезном дежурстве удивлялся всему происходящему, показалось, в институте нас не тому учили. Например, когда хлыщет фонтан крови, никого не нужно «неторопливо» бинтовать, как написано в учебнике. И никто не рад, если ты долго, но красиво пишешь истории болезни. Почерк быстро регрессировал. Единственное, к чему было трудно привыкнуть – к смерти. Одно дело видеть это в кино, другое – когда человек умирает на твоих глазах. Но смог выработать в себе способность эмоционально не включаться в переживания больного. Начал сосредотачиваться только на его болезни.
В 2013-м году поступил в ординатуру по травматологии в НИИ травматологии и ортопедии. Ходил на сложные высокотехнологичные операции, много чему научился. Но в основном операции были плановые, и я пошел дежурить опять в 6-ю горбольницу. Это многопрофильный стационар с круглосуточной экстренной помощью при тяжелых сочетанных травмах: ДТП, падение с высоты, поножовщина. Здесь никогда не бывает скучно. Помню, пришел на первое дежурство, но, как назло, ни одного пациента не поступило. Доктор сказал, чтобы я ходил к нему всегда. На второй раз он уже пожалел об этом: за ночь поступило 15 человек, и он сказал, чтобы я больше не приходил. Но я вернулся уже в качестве дежурного врача.
Пришел и понял, что ничего не знаю. Работать в плановой операционной крупного ортопедического института и экстренном отделении простой городской больницы – небо и земля. Был март, ночь, гололед, аварии, открытые переломы и я один. Нервничал невероятно. Свой первый вывих вообще вправлял через «гугл». Теоретически я знал, как это, но так волновался, что несколько раз пересмотрел видео. Вправил все удачно. Теперь могу делать это с закрытыми глазами. Плюсы работы в институте: я видел осложнения неудачных операций, то, как делать не надо. Главным образом, там переделывали последствия врачебных ошибок. Еще научился спокойствию. На тебя орали за любую мелочь, и в итоге не осталось ничего, что может вывести из равновесия. Из минусов – не давали оперировать молодежи. У них свой костяк успешных хирургов, а мы стояли «на крючках» и тянули бумажную волокиту. Поэтому, когда я столкнулся нос к носу с дежурством в экстренной операционной, было дико страшно. Но выручили старшие коллеги, заведующий, которые показывали, как надо. Я два раза посмотрю, на третий – сам сделаю. Сейчас уже у меня свой послужной список пациентов, которые могут похвалиться результатом лечения.
В травматологии смерть – редкость. Но я на всю жизнь запомнил два случая. Один раз мужчина, который поправлял антенну на даче, упал и сломал таранную кость и лодыжку. Умер от ТЭЛА, несмотря на все старания реаниматологов. До сих пор даже точное время смерти помню.
Другой – бабушка 80 лет. Упала, выходя из маршрутки. Тоже лодыжка, тоже ТЭЛА. Горько и обидно. Операции были проведены успешно. Но, к сожалению, от тромбоэмболии никто не застрахован. Ампутация конечностей тоже дело горькое. Особенно говорить об этом пациенту, который в тот момент находился без сознания.
«Вы понимаете, чтобы спасти вам жизнь, нам пришлось пойти на крайние меры…» Шок, слезы, период адаптации. Радует, что пациенты понимают обстоятельства оперативного вмешательства, и потом благодарят за то, что мы боролись до последнего, но не все в нашей власти. Молодость в медицине не порок. Хотя, бывает, пациенты спрашивают: почему не в армии? И думают, что сюда молодые попадают по блату. Но какой блат в больнице?
Старшие коллеги, профессора иногда с осуждением смотрят на наличие татуировок. Не очень любят, когда ходишь в разноцветных пижамах, колпаках, в операционной играет музыка. Но и мы будем старшим поколением. И тоже будем нудеть. Я уже сейчас могу начать: боюсь, что не останется нормальных врачей. Как-то единично можно встретить людей, которым это действительно нужно. Раньше, например, сколько ходило студентов дежурить и сколько сейчас? Такое ощущение, что большинство ходит в институт, чтобы фотографироваться в белых халатах. Ведут прямые эфиры с пары. Что это и зачем? Учеба упростилась настолько, что вместо ситуационных задач появились тесты. Можно гориллу за компьютер посадить, и она, в конце концов, тоже выдаст правильный ответ.
Ко мне ходило два студента. Когда я спросил, что такое флегмона, девочка сказала, что это доброкачественная опухоль. На вопрос: «Чем определяется группа крови?» парень ответил – антициклонами. И это 5 курс, т.е. за год до выдачи диплома. На дежурстве парень упал в обморок на первой же манипуляции. А девочка сказала, что ночью просыпаться «стремно», и она не думала, что пациентов надо принимать круглосуточно… Но я пришел в медицину не для того, чтобы ныть. Мне нравится эта профессия, нравится оперировать. Приятно, если люди скажут «спасибо», иногда даже напишут благодарность в Минздрав. Я знал, на что шел. Был и в качестве пациента, и студента-практиканта, санитара, ординатора. Знал, что придется пожертвовать 10-15 лет на репутацию, чтобы потом она работала на тебя. Это временные лишения, их можно перетерпеть. Уже сейчас многие знакомые спрашивают: ты же врач, посмотришь? Рекомендуют друзьям. Потихоньку все получается. Я считаю, осталось только расширить коллектив или ввести должность «хирурга на дому», который может приехать в больницу в любой момент. Люди в медицине всегда нужны. А сложность для молодых врачей всегда одна – нехватка свободного времени. Уже нет такого: побыл с семьей, погулял, сходил в кино. Засыпаешь дома на половине фильма. Раньше я ни одного футбольного матча не пропускал, теперь забыл, когда в последний раз смотрел. Тяжело ограничивать себя в любимых вещах. Но никто не говорил, что в медицине будет легко.